Макс Мах - Хищник [СИ]
– Вы заслужили память, – император позволил им приблизиться на шаг ближе, чем разрешал тем, кому предоставлял право на личную аудиенцию, – да, будет так! Повелеваю внести запись о вашем танце в Свитки Золотого Чертога. Дарую вам обоим Малый Триумф в День Вод с объявлением Славы и троекратной Овации в моем Большом послании.
– Я польщен! – холодно улыбнулся Че. – Но хвала, брат, как и брань на вороту не виснет. Поэтому спрошу прямо, о чем ты промолчал?
Четвертый уровень выражение – первая кварта, низкая тональность, грудной резонатор – еще не оскорбление, но нечто до ужаса на него похожее. И это, если принимать в расчет всего лишь первые три смысла, не углубляясь в сплетение высоких семантических категорий.
– Прошу прощения, ваше величество!
"Боги!" – Впервые в жизни господин Че позволил себе непростительную бестактность: он поставил Ё в неловкое положение свидетеля их с императором ссоры. И в самом деле, такой оплошности он не совершал никогда и, вероятно, никогда бы не совершил. Но сегодня, сейчас, охваченный "смертельным трепетом любовника Судьбы", Че забыл обо всем, и едва не подвел того, кого всего лишь несколько минут назад мысленно назвал своим первым и единственным другом.
– Прошу прощения, ваше величество!
Интонация Ё – словно отсылка к иссинскому "застольному стилю", бывшему в моде лет девяносто назад, когда император был еще юн, а они – Че и Ё-Джойю – еще не родились. Простые слова, но сказаны легко, с юмором, почти куртуазно. Император такие вещи понимает и ценит. Оценил и сейчас.
– Извини, Ё! – кивнул он. – Ты, и в самом деле, ни при чем. Дашь нам с "братом" пару минут поговорить наедине?
– Моя вина! – признал господин Че, обращая взгляд на не состоявшегося друга.
– Разумеется! – Вторая кварта третьего уровня, верхняя тональность: Твердо, вежливо и однозначно. Ответ предназначался императору, но нашлось слово и для Че.
– Не винись! – первая кварта четвертого уровня, нижняя тональность. Очень личное: Понимание. Извинение. Сочувствие.
Ё знал. Понял. Уловил в сгустившейся атмосфере те же смыслы, что и господин Че.
– Спасибо, Ё! – император шевельнул пальцами левой руки, и барьер тишины отсек жемчужного Ё, оставив их с Че наедине.
– Свадьба отменяется. – Произнесено сухо, нарочито нейтральным тоном, но с той однозначностью, которая не предполагает вопросов и возражений. – "Слезы Эйи" твои, но жениться на Ши'йя Там'ра О я тебе запрещаю. И рожать от нее детей – тоже! Это все, и это строго между нами.
Когда император говорит "строго между нами", это означает, что сказанное им не только не обсуждается, но в дальнейшем даже не озвучивается. Секрет высшего приоритета, никак не меньше.
"Он знает?" – Но задавая вопрос, Че уже понял, что спросил совсем не о том, о чем следовало бы спросить.
Не имело значения, что знал или чего не знал император. Решение, на самом деле, принял не он, а герцог Рекеша. Вернее, герцог "решение" сформулировал, а император принял. И это означало, что гроссмейстер Черной горы знает об обстоятельствах господина Че много больше, чем кто-либо другой под Высокими небесами, и что в некоторых вопросах слово монаха перевешивает в глазах императора все другие соображения. Даже такие, о которых не говорят вслух. А вот, что именно знал Рекеша о господине Че и его женщине, и отчего их брак вызывал у него опасения такой силы, что он решился вмешаться в личную жизнь небожителей – вот какие вопросы следовало бы теперь задать. Но никто на них – по доброй воле – не ответит. Ни Рекеша, ни император. Во всяком случае, не теперь. Не сейчас, не в этих обстоятельствах.
– Это все? – По существу, не следовало и говорить. Нужно было просто повернуться и молча уйти. Но официально признанный конфликт ничем бы ему не помог, зато пауза – решала все.
"Или ничего…" – Но знать этого господин Че сейчас не мог. Пока он мог лишь предполагать.
Решение только начало складываться в его голове, ломая стереотипы и корежа "медленную имперскую реальность", двигавшуюся из прошлого в будущее с неспешной мощью, с которой, по словам поэта, шел по пажитям вечности бык Судьбы.
– Это все?
– Увы.
– Прощайте, ваше величество!
– Не гневайся, брат! – как видно, старику и самому не нравилось "лежать в чертополохе", но кому, как не императору, знать, что такое долг? – Иди с миром, Че, и наслаждайся тем, что есть. Ведь у тебя есть почти все, о чем может мечтать человек, не правда ли? А потом – когда ты пресытишься этим "всем", – приходи, и я сосватаю тебе любую женщину на выбор. Хотя бы мою дочь или внучку, или весталку из храма Айна-Ши-На. Любую женщину.
– Но не Ши'йя Там'ра О…
– Нет! – Сказано твердо, даже жестко. Бесповоротно, как, впрочем, и в первый раз, но Че в повторениях не нуждался. Он все уже понял. Ему требовалось лишь убедиться в том, что решение не по душе и самому императору. Вот и убедился.
– Прощайте, ваше величество!
Разочарование. Стойкость перед невзгодами судьбы. Иронический взгляд через плечо.
– Господин Ё! – Че посмотрел на Ё-Джойю и обозначил движение, как если бы собирался сделать полупоклон.
Признательность. Признание обязательств. Уважение.
– Прощайте, господин Че! – Ответил Ё.
– Иди с миром, брат! – Напутствовал император.
Первый пообещал дружбу, второй – холодное отчуждение.
4. Жемчужный господин Че
Третий день второй декады месяца деревьев 2908, Тхолан, империя Ахан, планета Тхолан.
На этот раз, они не остались под ночным небом на крыше восьмигранной башни Безымянного замка на Темном холме. Едва отгремела битва и улеглись волны страсти, Че взял Ши'йя Там'ра О за руку и увлек за собой, покидая разгромленную постель.
– Молчи! – показал он на охотничьем языке, и они, как были, – нагие и все еще хмельные от безумств любви – ступили на отмеченную слабым изумрудным сиянием керамитовую платформу подъемника. Впрочем, сейчас господин Че и жемчужная госпожа Ши'йя Там'ра О не поднимались, а опускались, ведь "подъемник" всего лишь неправильное название для крайне эффективного устройства, работающего, как и следует, в две стороны: вверх и вниз.
– Куда?… – шевельнула пальцами Ши, когда набравшая скорость платформа едва не лишила их даруемого гравитацией веса.
– Увидишь, – серьезно ответил Че, играя в уме смыслами и знаками искусства постижения. – Узнаешь.
Предвкушение открытий ничем не уступает послевкусию обретенного знания.
– Еще немного…
Платформа миновала цокольный этаж, превращенный в аквариум для морских драконов, и пошла дальше, постепенно – вместе с плавным увеличением скорости – уходя от вертикали и смещаясь под все более и более острым углом в сторону Внутреннего Пространства. Пересечение Периметра было отмечено сменой освещения – вместо зеленого свечения, характерного для подъемников в ночное время, стакан лифта залило золотистым сиянием.
– Периметр! – Господин Че не знал, видела ли когда-нибудь младшая О "Последнюю твердыню" своего клана. Впрочем, "Внутреннее пространство" ее Семьи могло сильно отличаться от личных владений господина Че и по форме, и по содержанию.
– Периметр? – удивленно подняло бровь женщина. – Ты настолько мне доверяешь?
Вопрос был из тех, что не задают. Но, по-видимому, женщина господина Че испытывала сейчас нешуточный когнитивный диссонанс: слишком быстро происходило с ней то, что совсем недавно даже не грезилось холодноватой и циничной хищнице, каковой и являлась на самом деле, блистательная Ши'йя Там'ра О. Жирные коты по самой своей природе не склонны к романтике, хотя, как выяснилось, "упасть в любовь" могут и они.
"Все мы плоть…"
Он ничего не ответил на ее вопрос, но все-таки улыбнулся, чтобы не смутить Ши еще больше. Ведь за прошедшие мгновения, она наверняка уже обнаружила, какую совершила оплошность, спросив об очевидном. Однако возникшая неловкость могла помешать планам Че, и он отменил ее самым действенным, хотя, возможно, чрезмерно интимным способом – улыбкой.
Между тем, платформа стремительно миновала каскад шлюзов и боевых врат и, провалившись еще метров на двести к самым корням гор Рассветного хребта, остановилась. Исчезло золотое свечение, и на мгновение их окружила плотная стена мрака.
– Мы на месте, – сказал Че вслух, и, едва отзвучал его голос, как снова загорелся свет.
Прозрачные стенки лифтового стакана исчезли, как, впрочем, и платформа под ногами Че и О. Они стояли посередине круглого зала. Пол и купол потолка, вздымавшийся над ними, казалось, были сделаны из тонкого чуть тронутого голубизной хрусталя, расписанного древними клановыми символами господ Че и тотемными знаками их Семьи. Черные иероглифы на небесно-голубом фоне. И мягкий золотистый свет, льющийся ниоткуда, словно сияние исходит от самого воздуха, наполнявшего ажурную полусферу зала Печатей.
– Зал Печатей! – сказал Че. – Сейчас тебе станет больно, но я думаю, ты выдержишь.
